Светлана Бондарчук, Маша Федорова и Ксения Соловьева о том, как создается российский глянец

Когда я только пришла работать в HELLO!, я не понимала, почему героями журнала не могут быть представители других издательских домов. На тот момент во главе Vogue стояла Алена Долецкая, так что первым делом я взяла интервью у нее. Для меня она герой не меньше, чем актеры и люди шоу-бизнеса: именно главные редакторы модных изданий формируют вкусы, создают звезд.

Я давно хотела сделать интервью с Машей и Ксенией и рада, что представился такой «юбилейный» повод. Забавно, что Tatler, можно сказать, пришел на смену Icons, который я когда-то возглавляла; до сих пор бережно храню 12 номеров. Tatler — тоже журнал про людей, просто не еженедельный, как HELLO!, а ежемесячный. Но о Ксении до ее назначения я ничего не знала. С Машей же часто пересекалась в Милане, когда она еще возглавляла отдел моды Glamour, и всегда была очарована ее искренностью, теплотой и непосредственной манерой общения.

Маша, теперь ты редактор самого модного журнала…

Я долго не могла это осознать!

Ты для меня просто герой! А сколько комплиментов ты теперь получаешь!

На меня жутко обиделся Андрей Малахов. Я была приглашена на передачу, посвященную предвыборной кампании Ксении Собчак, она тогда вышла на обложке Glamour. И оказалось, чуть не сорвала ему программу: за кулисами все обсуждали то, как я похудела, а не говорили о героине.

Главное, чтобы Маша сейчас не выдала секрет похудения, потому что за него бьются сразу несколько журналов нашего издательского дома.

Да? На самом деле мы хотим поговорить о карьере.

Спасибо вам за это!

Маша Федорова (Vogue), Светлана Бондарчук (HELLO!) и Ксения Соловьева (Tatler) в ресторане «Vаниль», август 2018 года

Не все наши читатели знают ваши биографии. Что вас привело в индустрию?

Начнем с самого начала: московская спецшкола с английским уклоном. Мама — юрист, папа — художник. Выбор для поступления — либо иняз, либо Строгановка. И я пошла в Строгановку, на промышленный дизайн. Попала в такое время, когда все менялось на ходу, как и все в моей жизни. В институте тоже был сплошной экспромт. Нам дали свободу: кто-то делал плакаты, кто-то — площадки, кто-то занимался транспортом. Я защищала диплом на тему ювелирки, бижутерии. О том, что есть возможность устроиться в глянцевый журнал, не подозревала. В институте подрабатывала мерчандайзером — наряжала манекены, оформляла витрины. Когда грянул кризис, мне предложили стать продавцом. К счастью, в это же время позвонила школьная подруга и сказала, что освободилось место ассистента издателя и главного редактора Playboy. Было странно. Но подруга настаивала: «Тебя же не сниматься зовут! Приходи просто познакомиться». Сама она была ассистентом медиамагната Дерка Сауэра, основателя Independent Media, который и дал мне билет в этот глянцевый рай. Меня взяли, я сделала вид, что понимаю что-то про компьютеры, хотя печатать могла только двумя пальцами и деловую переписку не изучала. Я зацепилась, вошла во вкус. Помню реакцию папы: «Не за этим я тебя отправлял в Строгановку!» Я сказала: «Приезжай, посмотришь, ничего страшного кроме нескольких высокохудожественных фотографий». С нами тогда работали знаменитые фотографы — Ланге, Фридкес, Королев. Троицкий возглавлял журнал, Денис Врубель рисовал для нас картины. За полгода я насмотрелась, как делают натюрморты из пяти белых/голубых/клетчатых рубашек, и проявила инициативу — напросилась на съемку в качестве стилиста. А так как это западный издательский дом, где присутствовал некий оpen мind, диплом у меня не спрашивали. И в 96-97 году я стала редактором моды Playboy. Одевала мужчин и немного раздевала женщин. Потом был 98 год — арт-директор пришел и шепотом сказал: «Маш, Vogue открывается в России, может, тебе туда надо?» До сих пор в памяти, как меня привели на кухню Condé Nast и я с замиранием ждала собеседования с иностранным fashion-редактором на 11-м этаже. Я уже и сама была редактором, получала тысячу долларов, огромные по тем временам деньги, по праздникам закупалась в Irish House на Калининском — одном из самых дорогих магазинов. Но меня собеседовали как потенциального ассис­тента отдела. Я была готова потерять в статусе, но не в зарплате: нужно было растить дочку. Не сложилось. Следующий заход случился, когда в GQ из Playboy перешел издатель Рэм Петров. Он познакомил меня с Анной Харви, за что я ему признательна: эта женщина сыграла невероятную роль в моей жизни и в жизни многих людей, имеющих отношение к Condé Nast. Когда-то она была личным стилистом принцессы Дианы и помогала запускать Vogue в России в должности редакционного директора. Рэм Петров порекомендовал меня ей.

Ты начала работать с иностранной командой. Никакое образование не могло дать то, что дали тебе эти люди. Ксения, а какая у тебя история?

«Конец 90-х — удивительное, отчаянное время. Такой социальный лифт мог работать только тогда. Сейчас карьеры в журналистике делаются намного сложнее», — говорит Ксения Соловьева

У меня все гораздо скромнее. Никакой тысячи долларов. Я все детство серьезно занималась теннисом и однажды, учась на третьем курсе журфака МГУ, получила предложение написать в журнал «ОМ» колонку о теннисе. Потом о СПИДе — об этой проблеме только начали говорить. Меня как-то внезапно позвали в штат на полставки — 150 долларов и еще треть рекламной полосы, которая была в моем распоряжении. Все редакторы бегали и, отчаянно демпингуя, пытались эту «трешку» пристроить. На первую проданную треть я сыграла свадьбу — в несуществующем ныне ресторане «Амазония» на Страстном. Конечно, это было замечательное время, потому что все учились делать глянец. Такой социальный лифт мог работать только тогда. Сейчас карьеры делаются намного сложнее. Руководил проектом Игорь Григорьев, самородок из Таганрога. Мы пуб­ликовал снимки Аведона, Ритца, Лашапеля. Подозреваю, никто не интересовался авторскими правами: вряд ли эти фотографы знали, что выходят в «ОМе». Как-то музыкальный редактор Андрей Бухарин принес в редакцию диск Земфиры и сказал: «Это будет звезда!» Впервые появились на обложках Земфира и «Мумий Тролль», они пели на наших вечеринках. Мне доверили заниматься колумнистами. Тогда не было электронной почты, и я встречалась с ними лично. Акула пера Отар Кушанашвили вместе с колонкой приносил мне какие-то фильмы, которые рекомендовал посмотреть. На кухне квартиры возле Ярославского вокзала меня принимала Наташа Медведева, ныне покойная жена Эдуарда Лимонова. В »ОМе» письмо редактора писал не главный, а выпускающий. Я была в ужасе! До сих пор у меня хранится эта страница, где я на 15 килограммов больше, с юношеской очаровательной припухлостью. Я не знала, что делать, и обратилась к девушке-корректору, с которой дружила. Мы сочинили ужасную заумь, это все благополучно опубликовали. С тех пор письмо редактора я пишу самостоятельно. Игорь Григорьев, к сожалению, спустя несколько лет охладел к журналу. Он уехал в Бразилию и вернулся оттуда уже певцом.

Кстати, певцом он становился на моих глазах. Одно время мы большой компанией, состоящей в основном из парней, ходили в караоке.

Свет, если еще соберетесь, зови с собой, ладно?

Хорошо! (Смеется.) Так вот, Игорь Григорьев нам испортил весь поход, потому что он полностью завладел микрофоном и нашим вниманием. Великолепно пел и знал об этом. Зачем люди идут в караоке? Чтобы покричать, спеть любимые песни. Даже Земфира не так серьезно к себе относится в караоке, как он. Так что было после, Ксения?

После «ОMа» я лет пять работала в журнале «Атмосфера», занималась красотой. Несколько раз звали в Condé Nast, но начальство меня удерживало. Tatler я знала лишь по эпизоду из рассказа Ивлина Во — двое молодых людей обсуждают фотографию в светской хронике Tatler в терминах сайта Spletnik.ru. Но я понимала, что мне стоит двигаться в сторону Condé Nast. И когда в России запустился Tatler, я пошла.

Мое знакомство с Tatler произошло еще до запуска русской версии. Крестная мама моего сына живет в Лондоне, и, когда в 2000-м я приехала к ней в Англию, она с гордостью показала свою фотографию. Причем не мелко, в светской хронике, а на разворот. Она была одета в какой-то волшебный наряд. Я не могла понять, кто эти новые герои — английские селебритиз.

Тогда это были разные понятия — high society и celebrity. Сейчас все уже пересекается.

У Ксении и Маши было несколько заходов в издательский дом Conde Nast, и каждой пришлось чем-то жертвовать, чтобы получить работу мечты

А в России Tatler запускала Шахри Амирханова, но ей уже тогда глянец был не слишком интересен: она успела в него наиграться в Harper’s Bazaar. Потом пришла Вика Давыдова, при ней я была директором красоты и ее замом. Летом 2010-го Вику назначили руководить Vogue, а я стала ее преемницей и возглавляю Tatler уже восемь лет.

Маша, а сколько ты работала в Glamour? Переход в Vogue был для тебя ожидаем?

14 лет, и половину срока — главным редактором. Переход был шоком, я не готовилась к главному редакторству Vogue, даже мечтать не могла. Алена Станиславовна (Долецкая. — Ред.) два раза приглашала меня за время своего «правления», но руководство в Glamour находило слова, чтобы уговорить меня остаться.

Вообще, есть конc­пи­рологические теории по поводу твоего назначения.

Да, еще до того, как я приняла предложение, один наш коллега, с которым мы вместе летели в командировку, объявил о моем назначении на весь самолет. В тот момент я еще совсем не была уверена по поводу своего редакторства в Vogue. Не знаю, откуда родились слухи, но я узнала о назначении позже всех. На самом деле никакой мистики — это было управленческое решение.

Расскажи о своих достижениях в новом статусе.

У меня не было программного заявления, я не собиралась совершать революцию. Это не мой личный журнал, но очевидно, что новый главред задает новую тональность. Из своей профессиональной честности, любопытства и любви к моде я буду делать все, что смогу, и привлекать таланты. Команда Vogue на 90 процентов состоит из людей, которые работают там давно. И у меня нет повода их не уважать, не ценить их труд. Многие планы остались от прежнего руководства, но реализовываем мы их по-своему. Творческие разногласия появились во время подготовки первого же номера, который я своей подписью отправила в печать, это был апрельский выпуск. Я взяла из съемки другой кадр на обложку. Мне ответили: «Это невозможно!» Фоторедакторы предупредили, что этот снимок не заказывали как обложечный. Агенты фотографа сказали, что он не согласится. Я потребовала дать телефон фотографа и стала звонить ему сама: «Процессом теперь руковожу я, и я бы очень хотела другую обложку». И выслала свой вариант. Он взглянул и написал нет. Я предложила посмотреть на него еще раз завтра утром. В течение недели я его бомбила. Потом мы встретились на показе в Милане, и он сказал: «Ладно, но на сайте выложи обе версии». Я ответила: «Выложу, только устрою опрос». Так и сделала — и мой вариант победил.

«Создание нормальной семьи проблематично. Не всякий, даже понимающий, мужчина выдержит женщину — главного редактора»

С одной стороны, редактор модного журнала — очень женская профессия. Это красивые платья, светские выходы, фотосессии. С другой — многим приходится жертвовать. Ведь чтобы на 15 минут забежать на меро­прия­тие, надо готовиться два часа: продумывать наряд, собираться.

Есть два стереотипа о модном редакторе. Первый — что это стерва вроде героини из «Дьявол носит Prada», которая требует то, чего нельзя достать, и швыряется во всех дыроколом. Второй — это такая бездельница, которая отмокает на пляжах и выставляет в Instagram фото с хештегом #отдыхятебязаслужила. У нас работа с пропускным режимом, время ухода и прихода фиксируется. Появиться в редакции мы должны вовремя, а вот уйти — только когда будут сделаны все дела. Мой младший ребенок — школьница, пятый класс, поэтому мы встаем в 7 утра, я ее отвожу всегда сама. Я выработала для себя правило: из пяти вечеров тратить на светскую жизнь два, максимум — три. Остальное время стараюсь проводить с семьей.

Жертвы, конечно, есть. Создание нормальной семьи со среднестатистическим представлением о счастье довольно проблематично. Не всякий, даже понимающий, мужчина выдержит женщину — главного редактора. Хотя часто кажется, что у соседа трава зеленее и там все прекрасно. Мне раньше говорили: «Вот если бы ты похудела, то сразу бы вышла замуж». И что? Я похудела, замуж не вышла. Нет прямой зависимости женского счастья от веса.

Дочь Маши Федоровой Вероника знает все о профессии мамы, она часто ассистировала ей на съемках. Сейчас девушка работает в агентстве R.S.V.P. Кадр из архива Маши

Маша, не так быстро, надо просто подождать.

Ты находишься в таком круговороте событий, что выходить за ручку в театр как обычные люди не получится. А если это не муж, а связь, которая, может быть, через неделю исчезнет? Ты тут же попадешь на страницы Tatler. (Смеется.) Хотя нет, об этом можно только мечтать. И вообще, рассчитывать, что у тебя будут борщи, тобой сваренные, и чтобы ты сама их подавала, не при­ходится. Хотя у некоторых из нас есть мужчины, поддерживающие и не ждущие ежедневного обслуживания. И слава богу, отношение к замужеству изменилось. Но я не могу сказать, что это какая-то большая жертва. В конце концов, мы не окучиваем картошку на морозе в Сибири. Я не считаю, что ходить на рекламо­дательские мероприятия — тяжелая доля, многие делают невероятные события, в них интересно поучаствовать. Это, безусловно, приятная жизнь, от которой, правда, иногда хочется сбежать. Кстати говоря, когда я в отпуске поставила хештег #отдыхятебязаслужила, то искренне не знала, что за два часа до того Ксения Анатольевна написала, что исключительно бездельницы его используют.

Маша Федорова. Кадр из личного архива

Как дети относятся к вашей работе?

С момента, как моя дочь пошла в школу, мы остались с ней одни, поэтому иногда было проще взять Веронику с собой на работу, чем переживать, что не успеваешь ее вовремя из школы забрать. Так что ее интеграция в мою профессию произошла естественно, Вероника знает всю кухню изнутри. Она видит, что директор моды, а иногда и главный редактор, едет в командировку с тремя чемоданами, и только один с собственными вещами, остальные — одежда для съемки. Она наблюдает ночные сборы, когда все это упаковывается. Присутствует на съемках, где у всех участников, как и у актеров, десятичасовая рабочая смена. Обычно все видят только красивую сторону, а о миллионе нюансов и о том, что ты зависишь от других людей, от их компетентности, характера, не подозревают. Фотограф, который выдает клас­сные картинки, может оказаться невероятным говнюком. Многие модели и звезды с характером. Дочь сама заклеивала прокладками и скотчем подошвы туфель, таскала чемоданы. И она абсолютно точно знает, что с героем нужно найти правильную тональность, подход, чтобы добиться своего, но при этом не поссориться.

Это то, что называется эмоциональным интеллектом.

Сейчас Вероника работает digital-менеджером в агентстве R.S.V.P. Если бы я искала менеджера или ассистента, она была бы идеальным претендентом: творческий человек, но более собранный, чем я. Пунк­туальна, гиперответственна.

Моя дочка сегодня утром по пути на теннисную тренировку заехала в салон, где нас готовили к съемке, ей было интересно. Саша покупает глянцевые журналы, вопреки мнению, что дети не интересуются печатными изданиями. Она даже попробовала написать контент-план для моего Instagram. В шесть лет она побывала на кутюрном показе Chanel — вы представляете, как я порчу своего ребенка! Она знает Сашу Терехова, Андрея Артемова и очень строго кри­тикует мои наряды. То есть определенная профдеформация есть. Но я ограждаю ее от ненужного внимания. Например, отказываюсь сниматься с ней в лукбуках, участвовать в показах. Хочется, чтобы она сама заслужила право пройтись по подиуму, а не потому, что мама у нее — главный редактор. Сыну Никите 19, и он этим летом стажировался в GQ, месяц работал на сайте. В первый же день ему объяснили все про админку, и он довольно успешно прошел практику. Я все время говорила редактору: прошу относиться к нему как к обычному парню — и на съемки гонять, и за покупками. Он прекрасно знает английский язык, делал переводы для журнала и дебютировал в школьном приложении Tatler с рассказом о том, как выжить в британском пансионе. Получилось симпатично.

«Я выработала для себя правило: из пяти рабочих дней два-три вечера тратить на светскую жизнь. Остальное время
стараюсь проводить с семьей, — говорит Ксения

Маша, Ксения, могли бы вы рассказать о самых интересных своих проектах?

Важным был материал с Катей Песковой (экс-супруга Дмитрия Пескова. — Ред.) в нелегкий для нее момент. Катя вообще бесстрашный человек, не боится начинать все с чистого листа, менять имидж. Материал на несколько дней стал хитом политической повестки. Там родилась фраза: «Я думала, Дима другой». После этого руки зачесались — захотелось сделать что-то, что выходит за границы глянцевого жанра. Я всегда влюбляюсь в своего персонажа, даже Евгения Васильева вызвала теплые чувства: я вдруг увидела в ней просто очень сильно влюбленную женщину. И я верю, что герои встречаются в нужный момент. Ольга Слуцкер много говорила о прощении как раз тогда, когда мне это было нужно. С тобой, Света, был мощный номер. Помню, как ты нас удивила, так легко выбрав кадр на обложку. На фото ты сидела в юбке Dolce&Gabbana в расслабленной fashion-позе. Мне было понятно: снимок хороший, но на обложку ты его не одобришь.

От письма редактора в журнале «ОМ» до модной съемки с Моникой Беллуччи для Tatler — Ксения Соловьева прошла колоссальный путь в профессии. Кадры из личного архива

А я сказала: «Почему нет? Я ведь не жена политика, а творческая свободная личность, и я тут себе нравлюсь». Выходить с грустным лицом и историей о разводе мне показалось как-то банально. В этом снимке не было пошлости. Ну да, провокация. Но кадр случайный, мы его не выстраивали… Маша, ты не так давно в Vogue. Наверное, твоя история — времен Glamour?

Да. Как свою победу я ощущаю материал с Ксенией Анатольевной. В прошлом году американский Glamour резко взял курс на социальную активность и договорился со Стеллой Маккартни о том, что она выпустит профеминистские майки со слоганом Women Power Love к своему показу. А я договорилась о выпуске русской версии с надписью: «Women power любовь». Возник вопрос: кто в России может быть человеком, олицетворяющим феминистское движение, но с гламурным сознанием, потому что Pussy Riot — это не гламур. Я не хотела делать политическое заявление. С дрожью в голосе я предлагала руководству кандидатуру Собчак. Мне ответили: «Ну, попробуй, твое решение». Встречаемся в салоне красоты. Ксения спросила: «Откуда ты знаешь?» Я не поняла, о чем она. Переспросила: «Ты что, подкинешь повод?» «Обязательно! Немного подожди». Недели через три оказалось, что она идет на выборы. Мы сняли ее в этой майке, а времени на интервью не хватило — она была в разъездах. Когда все сроки вышли, я сказала: «Ксюш, во вторник уходит номер, крайний срок — воскресенье, я готова потратить свой выходной. А потом буду вынуждена ехать в редакцию и вызывать людей». В пятницу вечером она звонит и говорит: «Маш, прости! В воскресенье не могу, остается суббота, вечер, я веду свадьбу, приезжай туда». Это была Sаfisa, я заходила через черный ход, сквозь толпу курящих официантов. На двери написано: «Собчак, Малахов». Я стучусь, она просит Андрея оставить нас наедине. В соседней гримерной — Брежнева и Басков, зашла я под громо­гласный голос Киркорова, ко­торый пел на сцене. Через десять минут Ксению попросили объявить следующего артиста. Это была Алла Пугачева. Тут я узнала, что Алла Борисовна все-таки иногда выступает на свадьбах. Ксения Анатольевна давала мне серьезное интервью про свою новую жизнь как мать, депутат и женщина короткими перебежками между конферансом. Дальше я с ней бодалась по поводу обложки. Поддалась, поставив понравившуюся ей картинку, возможно, зря. Замысел заключался в том, чтобы была видна надпись Women Power на футболке. Выбор Ксении меня удивил: она предпочла фото с заправленной майкой, которая «съела» часть надписи, но подчеркнула талию. На другом же кадре вся фраза была видна, но майка незаправлена. От нее как от борца за свои убеждения, активистки я такого не ожидала. Но по-женски все понимаю.

Ксения Соловьева и Маша Федорова в съемке HELLO!

Интересно, как рождались ваши юбилейные обложки?

Договоренности с Наташей Поли, Натальей Водяновой и Ириной Шейк достались от прежнего руководства. Съемка длилась два дня в Париже. Была дикая идея сменить фон: вместо Вандомской колонны — храм Василия Блаженного. Но мы от нее отказались. (Смеется.)

У нас не было сильного российского персонажа, который оправдал бы слово «юбилейная», и пришла дерзкая мысль — сделать обложку-раскладушку, как у Vanity Fair, и позвать десять самых резонансных героинь наших прежних обложек. Конечно, все схватились за голову. Я представляю, с каким трудом Маша собирала троих, а тут десять! И их графики не легче, чем у Наташи Поли. Возникли и другие сложности: например, Ксению Собчак и Тину Канделаки нельзя снимать в один день, всех интересовало, кто будет рядом с ними. Я была уверена: кто-то опоздает, заболеет, не придет, но все пришли и отработали будь здоров. И я поняла, что десять лет не прошли даром. Может, прозвучит нескромно, но в этом большая доля уважения к журналу.

Что в ближайших планах?

Обложки создаются обычно между Нью-Йорком и Лондоном, а октябрьскую мы сняли во Владивостоке. К нам прилетел фотограф из Южной Кореи, было непросто. Это пара, российские герои, пока больше сказать не могу. Tatler — в каком-то смысле зеркало, отражающее то, что происходит. Не хотелось бы эту способность терять.

Просто поддерживать качество сейчас уже недостаточно. Моя задача — удивить и найти новых героев. Я предложила Ольге Михайловской, одному из лучших авторов, пишущих о моде и много лет работающему в Vogue, поговорить с Вячеславом Зайцевым. Не уверена, что ему понравилась съемка, но молодежь пищит от восторга. Это совершенно иное прочтение того, что он делает, а мы в Vogue показываем актуальную моду. Профессионализм заключается в том, чтобы абстрагироваться от собственных пристрастий. Я не обязана вещи с подиума носить сама, пользоваться всеми кремами, которые появляются у нас в обзоре. И не все фотографические экзерсисы, что мы снимаем, я повешу у себя над камином. Но если что-то модно, то это должно быть в Vogue. И оно там будет.

Ксения Соловьева и Маша ФедороваВыражаем благодарность ресторану «Vаниль» и салону Buro Beauty. Ассистент фотографа: Мария Ищенко