Мать Децла: «Бабушка не знает до сих пор, что случилось с ее внуком»

В написании книги мне помогает журналист. В ее основе лежат мои записи — что-то на бумаге, что-то наговоренное на диктофон, мои воспоминания. Мой дневник внутри меня, вся жизнь у меня в голове. Книга, скорее всего, выйдет ко дню рождения Кирилла.

Тяжело мне там, но приезжаю, сейчас стала чаще бывать, народ уже сошел. Стало немного проще, но нелегко.

Он от меня и не уходил, со мной все время. Я всегда с ним, а он — со мной. Я встаю утром, разговариваю с ним, можно подумать, что я какая-то сумасшедшая, но мне так легче.

Иногда, чтобы посмотреть, все ли там нормально. Хочу решить вопрос с Юлей и Тони, будут ли они там жить. Если нет, то надо будет продавать, ведь тогда им нужна другая жилплощадь.

Нет. Я поменяла замки, так как не могла попасть в квартиру, а там рыбки и кошка. Новые ключи от квартиры я предлагала забрать брату Юлии.

Очень. Тони мог жить у меня по две недели, когда они куда-то уезжали. Я поддерживала сына, когда родился внук. Ведь сама рано стала мамой, знаю каково это. Мы жили тогда у Саши, поскольку мама работала, никто особо не помогал. Сами справлялись: Кирюша ходил в ясли, а я работала. Полтора года можно было только просидеть в декретном отпуске.

Я работаю, но у меня скользящий график — я управляющий, помогаю подруге в салоне красоты. Могу иногда не выходить, договориться. Тони часто ездил со мной на работу.

Но я ничего не делаю, если честно. Это генетика.

Я живу со старенькой мамой, ухаживаю за ней. Она плохо слышит, плохо понимает — болезнь Альцгеймера никто не отменял. Мама до сих пор не знает, что случилось с ее любимым внуком. Чтобы не сойти с ума, некоторые пьют, сидят на антидепрессантах. А я просто стараюсь заполнить пустоту делами: книга, коллекция одежды, сейчас памятник еще будем делать Кирюше.

Ну понимаете, Саша — официальный папа. И после ухода остались авторские права, которыми кто-то должен управлять. Я не вникаю в это все. У Кирилла было свое ИП, творчество монетизировалось. Он хотел, чтоб это все досталось Тони. Но есть сложности, ведь Тони официально не его сын: Кирилл не вписан в свидетельство о рождении. Либо мы вступаем в наследство вдвоем с Сашей и отписываем это внуку, чтобы у него потом было образование, медицинское обследование, квартира.

Когда они с Кириллом только познакомились, работала моделью. А последние шесть-семь лет сидела дома, рисовала, занималась ребенком. На фоне того, что происходит, она могла бы продвигать творчество Кирилла. Мне ничего не нужно, хочу, чтоб у Тони все было хорошо.

Это вранье. Они были у меня, когда я собиралась идти на телевидение. Тони сказал мне: «Ира не ходи, так как непонятно, как потом смонтируют». Но я, никогда не дававшая интервью на ТВ, пошла на Первый канал, так как полилась какая-то грязь. Я была возмущена тем, что они делают. Кирилл никогда не боялся сказать, что ему не нравится. Он любил свою родину, доказывал, что русские хорошие, добрые. Поэтому, я объяснила Тони, что мне нужно идти.

Предлагала. Он постоянно говорил, что еще не время. «Я не достиг еще того, чтобы прийти к отцу и показать, что я из себя представляю», — отмечал Кирилл. Он хотел что-то доказать.

Ну в наш век информации ему нередко присылали в директ то, что где-то говорил его папа. А сейчас все это оборачивается против него. Его, меня, Юлю сегодня то и дело сталкивают лбами. А когда взрослые не могут разобраться, страдают дети. Мы хотим добра Тони, но поскольку Юля отгородилась, не знаем, что делать. Предлагали вписать Кирилла отцом, но она все обрубила. Поэтому мы с Сашей идем в суд и там оба говорим, что Тони наш внук. И все! Не нужно никаких ДНК! Юля просто жесткая девушка, с ней по-другому надо говорить.

Нет, никак не изменился. Для него потеря сына — это трагедия. Он пытается дать Тони всю ту любовь, которую недодал Кириллу. Я думаю, Юля испугалась, что Тони переметнется ко мне и Саше, ведь она пока ничего особо не может ему дать. Не вижу ничего плохого в том, что у него есть дядя и тетя, что они общаются. Я считаю, что нам надо сесть за стол переговоров и решить все вопросы.

Жутко. Для него это огромная трагедия. Он так любил Кирилла… Наверное, столь сильно только я его любила. У нас была особая связь: мы могли не созваниваться, но чувствовали друг друга. Если что-то случалось у меня, я делилась с ним, а он говорил: «Мама, не переживай, все будет хорошо». У нас был такой девиз.

Нет, никогда. Но, как сказали врачи, болезнь сердца никак не обнаруживала себя. Он много работал, уставал, жаловался, что рука болела, нога.

Нет, у всех есть семьи, а в них бывают скандалы. Юля ревнивая была. Когда Кирилл фотографировался с другими девушками, могла ругаться, скандалить.

Он не наркоман, не кололся, ничего не нюхал — все это слухи и сплетни.